В публикации собраны извлечения из магнитозаписей бесед литературоведа В.Д. Дувакина (1909–1982) с людьми знаменитыми и не очень, содержащих рассказы о событиях и лицах отечественной культуры первой четверти уходящего XX века. Записи эти представляют уникальный фонд (около 1000 единиц хранения) Научной библиотеки МГУ. А началось все с того, что много лет проработавшего на филологическом факультете Московского университета и специализировавшегося в области изучения современной русской поэзии (Владимира Маяковского — прежде всего) канд. филол. наук В.Д. Дувакина отстранили в 1966 году от преподавательской деятельности. На знаменитом судебном процессе против А.Д. Синявского он выступил в защиту бывшего своего ученика. Осужденного писателя отправили на трудовое перевоспитание в Потьму, а “чудаку”-доценту либеральный ректор И.Г. Петровский нашел место на тихой межфакультетской кафедре научной информации. Так, уже в предпенсионном возрасте Виктор Дмитриевич стал овладевать техникой портативного магнитофона, чтобы осуществить разработанную им программу собирания и систематизации фактов, касающихся жизни и творчества В.В. Маяковского. Внутренне он был подготовлен к этой деятельности опытом своей ранней собирательской работы в Литературном музее, организацией стенографических записей современников в созданном в предвоенные годы музее Маяковского. Естественно, что в новых условиях, записывая на магнитофон интересного и знающего человека, он не ограничивал его строгой тематикой, — напротив, всячески поощрял открыть все шлюзы памяти, быть откровенным и свободным в своих чувствах и оценках. „Прошу вас говорить правду и только правду. Считайте, что мы с вами перед судом Истории” — несмотря на шутливую интонацию, эти слова произносились им с хорошо ощутимым сердечным пафосом и свидетельствовали о высокой ответственности за свою работу. Информация, заключенная в зафиксированной устной беседе, имеет свои особенности. Мы не будем сейчас особо это оговаривать, отсылая интересующихся к опубликованной «Записке В.Д. Дувакина “О моей работе на кафедре научной информации МГУ”» («Археографический ежегодник за 1989 год». — М.: Наука, 1990. С.306–313). Остановимся на том, что непосредственно касается темы В.В. Хлебникова. Следует напомнить, что вплоть до широко отмеченного в 1985 году 100-летнего юбилея Будетлянина в официальных учебных курсах филфаков он присутствовал, мягко говоря, в редуцированном виде на тщательно отфильтрованной от “формалистического штукарства” периферии соцреализма. Вот почему с таким пиететом вспоминает о научной незашоренности и гражданской открытости В.Д. Дувакина Вяч.Вс. Иванов, который первую свою студенческую курсовую работу писал в его семинаре, сравнивая поэмы В. Хлебникова и П. Валери (см.: «Звезда». 1995. 2. С. 202). В записанных В.Д. Дувакиным воспоминаниях В. Хлебников неизменно присутствует в каком-то соотношении с В. Маяковским. Это понятно и не требует особых пояснений. Другое дело, что в конкретных характеристиках поэтов-“гилейцев” живые детали иногда поглощаются стихией расхожей молвы современников. Мы, не жившие с В. Хлебниковым, но объективно изучавшие его жизнь, знаем, например, твердо, что не всегда он выглядел бродягой, на которого страшно было смотреть. Были годы, когда он появлялся на людях не в лохмотьях дервиша, а, так сказать, в “приличных” сюртуках и пальто. Да и рукописи не всегда хранил в легендарной “наволочке”. Помимо тех извлечений, которые предлагаются вниманию читателей этой публикации, в коллекции фонодокументов МГУ хранятся записи бесед В.Д. Дувакина с крупнейшим знатоком русского художественного авангарда Н.И. Харджиевым, с художницей М.М. Синяковой, с киноинженером А.Н. Андриевским, близко общавшимся с поэтом в Харькове в 1920 году. Есть записи бесед с людьми, передавшими отзывы и впечатления от В. Хлебникова тех близких ему современников, воспоминания которых В.Д. Дувакин уже не мог записать: О.М. Брика, А.К. Гастева, В.Е. Татлина... Фонодокументы В.Д. Дувакина, хранящие интересные свидетельства и размышления ровесников завершающегося века, постепенно становятся доступными источниками для изучения целой культурной эпохи.1.Якобсон Роман Осипович (1896–1982) — лингвист, литературовед;автор первой аналитической работы о поэзии В. Хлебникова(«Новейшая русская поэзия. Набросок первый», 1921),а также известной статьи о смерти В. Маяковского как литературном факте(«О поколении, растратившем своих поэтов», 1931).Я.: ‹...› я купил — даже помню где — в книжном магазине “Образование” на Кузнецкой улице1, был такой книжный магазин, по правую сторону Фуркасовского переулка, — купил брошюру, которая меня поразила и была выставлена. Это было первое издание «Игры в аду» Хлебникова и Крученых2. Эти имена мне ничего не говорили, и меня очень поразил этот поэт. А так как я в то время усиленно занимался Пушкиным, то заметил одну вещь, которая, кажется, после этого никогда не была отмечена в литературе, а именно — что там несомненно отразилось влияние, на этой поэме, пушкинской “адской поэмы”. Знаете, наброски пушкинские, там есть как раз игра “не из денег, а только б вечность проводить”3. Меня это очень заинтересовало, это было очень неожиданно все. Но когда вышла «Пощечина общественному вкусу»4, я просто побежал ее покупать, это для меня просто до сих пор: вот как только я вижу эту рогожку — сейчас же какое-то впечатление такое — я не знаю — детских переживаний почти что. И в этой «Пощечине общественному вкусу» — там ведь были стихи Маяковского...Д.: «Багровый и белый», «Ночь».Я.: “Угрюмый дождь скосил глаза...” Да. “...А за решеткой четкой...” Да. И тут азарт... Мы очень все тогда, и лазаревцы5, ... очень зачитывались этой книгой. Я должен сказать, что на меня сравнительно очень слабое впечатление произвели стихи Маяковского. Я был совершенно потрясен Хлебниковым. Это было... «И и Э» ... Потом разные эти вот ... «Гонимый кем...», все эти — то, что там называлось «Конем Пржевальского». Это все было совершенно...Д.: «Крылышкуя золотописьмом...»Я.: Да-да. Это все сильное произвело впечатление...Ну, тут уже начали появляться одна книжка за другой. Я ходил на разные выступления Маяковского уже как поэта, все же считая, что на первом месте не он, а Хлебников. Тут очень любопытно, что создалось среди тогдашних вот, значит, художников вокруг футуризма... создалось, собственно говоря, довольно сильное раздвоение. Были, с одной стороны, сторонники Маяковского и так далее, но больше было такое радикальное крыло, которые говорили: „Нет, Маяковский — это импрессионист, Маяковский — это декадентство, а, собственно говоря, настоящее — это Хлебников”. Среди этих людей, чтобы не быть голословным, были Малевич6, затем... Филонов7 и муж Елены Гуро8... покойник... композитор и...Д.: Матюшин9.Я.: Матюшин. Вот эти были против Маяковского за Хлебникова и за всю группу “заумников”. Много об этом я слышал разговоров. И, собственно, я помню хорошо, что когда вышли обе пьесы: пьеса «Победа над солнцем»10 Крученых с вступлением — этими [нрзб.] строчками Хлебникова, а с другой стороны — «Я»11 Маяковского, то нам казалось все-таки: настоящее, завтрашний день искусства — это вот Хлебников и Крученых, а не Маяковский. В Маяковском все-таки казалось слишком много еще отблесков символизма, против которого у нас уже нарастало очень сильное раздражение.Д.: Символизма или XIX века?Я.: Нет, символизма, нет... символизма, импрессионизма и так далее... Я лично, я помню, переменил отношение к Маяковскому только после того, как прочел «Облако в штанах», которое уже потрясло меня — стихом... и многим...Д.: А Крученых воспринимался, что же, тоже... так сказать, Хлебников и Крученых — это бралось таким?..Я.: Да, Хлебников и Крученых брались вместе.Д.: Все-таки... ведь дистанция-то огромная.Я.: Да. Но... в Крученыхе было много, что очень поражало, изумляло: новые пути и новое какое-то понимание — это все ново было12. Но вообще, конечно, я помню очень хорошо: когда Бурлюк объявил доклад — были расклеены афиши на Политехническом музее и вокруг — доклад «Пушкин и Хлебников», у меня тогда был жестокий спор с моим отцом, который говорил: „Какое безобразие!”, а я говорил: „Совершенно не безобразие” [смеются. — Ред.].Д.: Ваш отец, так сказать, был интеллигент такого чеховского поколения?Я.: Да-да-да. Слушайте, он читал реалистом еще первое издание «Братьев Карамазовых», оно только что вышло.... Но, между прочим, я сейчас сам прочел лекцию, одну из лекций — читал именно «Пушкин и Хлебников»... Примечания1 Имеется в виду улица Кузнецкий мост.2 Крученых А., Хлебников В. «Игра в аду». Рис. Наталии Гончаровой. Литографированный текст исполнил А. Крученых. М., 1912 (октябрь, 300 экз.).3 Р.О. Якобсон. «Игра в аду у Пушкина и Хлебникова». В сб.: «Сравнительное изучение литератур. Сборник статей к 80-летию академика М.П. Алексеева». Л.: Наука, 1976. С.35–37.4 «Пощечина общественному вкусу». М.: изд. Г. Кузьмин, 1912 (конец декабря, сборник поступил в продажу в начале 1913 г., 500 экз.). В сборнике опубликованы произведения В. Хлебникова: поэма «И и Э. Повесть каменного века», «Змей поезда», «Бобэоби», «Кузнечик», «Гонимый — кем, почем я знаю?..» (под названием, данным Д. Бурлюком: «Конь Пржевальского») и др.Два стихотворения В.Маяковского: «Ночь» и «Утро».5 Лазаревцы — студенты Лазаревского института восточных языков, в котором учился Р.О. Якобсон.6 Малевич Казимир Северинович (1878–1935) — художник-супрематист, оформлял футуристические спектакли «Победа над солнцем», 1913, «Мистерия-буфф», 1918. С 1915 г. занимался теоретическими исследованиями в области живописи и архитектуры.7 Филонов Павел Николаевич (1883–1941) — художник, с его литографиями вышла книга В. Хлебникова «Изборник», 1914.8 Гуро Елена Генриховна (1877–1913) — поэтесса, художница, чрезвычайно ценимая всем русским авангардом.9 Матюшин Михаил Васильевич (1861–1934) — музыкант и композитор, живописец и теоретик искусства, издатель ряда футуристических книг под маркой «Журавль».10 «Победа над солнцем» — опера М. Матюшина на текст А. Крученых. В. Хлебников написал к ней пролог «Чернотворские вестучки» (театральные термины-неологизмы славянского корнесловия), 1913.11 Вероятно, имеется в виду трагедия «Владимир Маяковский», 1913, а не литографированный сборник стихотворений В.Маяковского «Я!», 1913.12 Р.О. Якобсон под псевдонимом “Алягров” вместе с А.Е. Крученых выпустили в 1916 г. своеобразный альбом цветных гравюр О.В. Розановой с изображением игральных карт; на межстраничных прокладках — короткие заумные тексты. См. опыты заумной поэзии молодого Р. Якобсона в кн.: «Якобсон — будетлянин». Автор-составитель Б. Янгфельдт. Стокгольм, 1992.Беседа состоялась 21 августа 1967 г.ОФ НБ М1У, кассета 17, продолжительность беседы 63 мин.Полностью текст беседы будет опубликован в Тыняновском сборнике (Рига-Москва) за 1996 год. 2.Шкловский Виктор Борисович (1893–1984) — писатель, литературовед;первая его книга «Воскрешение слова» (1914)стала одним из теоретических постулатов авангардной поэзии(в основе книги — доклад, прочитанныйв художественно-артистическом кабаре «Бродячая собака» в декабре 1913 г.).Ш.: ‹...› Хлебников прочел в «Бродячей собаке» стихи, в которых было слово “Ющинский-13”, посвященные Мандельштаму, то есть он обвинил Мандельштама в ритуальном убийстве. Мандельштам...Д.: Простите, я не понял. “Ющинский-13” — это что же?Ш.: Ющинский был человек по делу Бейлиса. А там было 13 уколов, ритуальное число.Д.: Ах, вот оно что. Вот она, разница поколений. Даже не помню.Ш.: Да, теперь так. Мандельштам вызвал Хлебникова: „Я как еврей и русский поэт, считаю себя оскорбленным и вас вызываю...”1Д.: На дуэль? Тогда еще были дуэли?Ш.: Были дуэли. Я сам дрался на дуэли. Другим секундантом должен был быть Филонов. Мы встретились при Хлебникове. Павел Филонов сказал: „Я этого не допущу. Ты — гений. И если ты попробуешь драться, то я буду тебя бить. Потом это вообще ничтожно. Вообще, что это за пустяки... ритуальное убийство”. Хлебников сказал: „Нет, это тоже интересно, я [нрзб. — Ред. Предположительно: “думаю, что даже имело смысл”] футуриста соединить с каким-нибудь преступлением, как Нечаев”.2 Филонов сказал, что это совершенно ничтожно: „Вот я занимаюсь делом, я хочу нарисовать картину, которая бы висела на стене без гвоздя”. Тот говорит: „Ну и что же?” — „Падает”. — „Что же ты делаешь?” — „Я, — говорит, — неделю ничего не делаю. Но меня уже посещает идея Малевича, который делает кубик, чтоб он висел в воздухе, он подсмотрел. Он тоже падает”.Д.: Это уже...Ш.: Это сумасшествие, да. Вы не забывайте, что у нас ведь тоже были сумасшедшие. Сумасшедшие мы были.Д.: Кто — мы?Ш.: Футуристы... Ну мы, конечно, их помирили, а Хлебников сказал, что он был не прав, что сказал глупость.Д.: Значит, Мандельштам его вызвал?Ш: Да. Мандельштам. Но Мандельштам Хлебникова страшно любил. Так же, как Блок очень любил Маяковского.Д.: Да.Ш.: Видите, Маяковский — поэт не признанный, неоцененный.Д.: Тогда?Ш.: И сейчас. Именно сейчас. Потому что он сейчас, он несет ответственность за все ошибки революции. Потому что он продолжает существовать, а те люди умерли. И он, значит, несет ответственность. Кроме того, он поэт, изучаемый в школе, поэтому он несет ответственность вместе с Пушкиным... А он старший поэт времени, старший, по крайней мере, пятидесятилетия.Д.: Конечно, я считаю, может, столетия...Ш.: Может, и столетия, может, и столетия... И он поэт новой любви, новой России и будет понят скоро, ну, через 10 лет.Д.: Третье пришествие Маяковского будет.Ш.: Да.Д.: Два уже было... Примечания1 Ср. версию инцидента между В. Хлебниковым и О. Мандельштамом в ст.: А. Парнис. Р. Тименчик «Программы “Бродячей собаки”». — Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1983. Л.: Наука. 1985. С.217. См. также: В.В. Хлебников СП V, 1933. С.327 («Из дневника»).Киевский подросток Андрюша Ющинский был убит в марте 1911 г. Обвиненного в ритуальном убийстве (использование христианской крови в сакральных целях) приказчика-еврея Менделя Бейлиса в результате скандально-знаменитого процесса в конце концов оправдали в октябре 1913 г. Известна выдающаяся роль В.Г. Короленко в разоблачении сфабрикованного с ведома Министерства юстиции “дела Бейлиса”. Менее известна противоположная позиция в данном вопросе В.В. Розанова, с которым, по-видимому, солидаризировался В. Хлебников. Спустя четыре года В. Розанов с горечью вспоминал “пору Бейлиса несчастного” (см.: «Апокалипсис нашего времени», 1917). Общественная атмосфера в связи с “делом Бейлиса” нашла отражение в мемуарах Б. Лившица «Полутороглазый стрелец» (гл.2).2 Нечаев Сергей Геннадиевич (1847–1882) — революционер-заговорщик, создатель организации и журнала «Народная расправа», 1869. Стал известен на судебном процессе по
по фонодокументам В.Д. Дувакина 1960–1970 годов
Фонодокументы В.Д. ДувакинаВелимир Хлебниковв размышлениях и воспоминанияхРомана Якобсона, Виктора Шкловского, Сергея Боброва,Надежды Павлович, Виктора Киселёва, Оксаны Асеевой и Михаила Бахтина
Комментариев нет:
Отправить комментарий